Неявное качество. Явное и неявное знание

Полани, так же как и Кун, исходит из отличных от попперовских представлений о развитии науки, рассматривая в качестве ее сущностных характеристик культурно-исторические предпосылки, формирующие не только облик науки как общественного института, но и сами критерии научной рациональности. Вместе с Куном он считает задачей философии науки выявление ее человеческого фактора. Отказываясь от неопозитивистского противопоставления объекта и субъекта познания, Полани настаивает на том, что человеку свойственно не абстрактное проникновение в суть вещей самих по себе, но соотнесение реальности с человеческим миром. Любая попытка устранить человеческую перспективу из картины мира ведет не к объективности, а к абсурду. По его мнению, основу научного прогресса составляет личностное проникновение ученого в суть исследовательской задачи. Условием же успешного функционирования научного коллектива является приобретение его членами общих интеллектуальных навыков, составляющих основу совместной работы ученых.

Смысл научного исследования, по Полани – проникновение в объективную рациональность и внутреннюю структуру реальности. По его мнению, научные гипотезы не могут быть выведены непосредственно из наблюдения, а научные понятия – из экспериментов; невозможно построить логику научного открытия как формальную систему. Концепция Полани нацелена на отказ и от чисто эмпирического, и от формально-логицист­ского подходов – ее основу составляет эпистемология неявного знания.

Основой концепции неявного знания является тезис о существовании двух типов знания: центрального (явного) и периферического (скрытого, неявного). При этом последнее рассматривается не просто как неформализируемый избыток информации, а как необходимое основание логических форм знания. Любой термин, по Полани, нагружен неявным знанием, и адекватное понимание его смысла возможно лишь в теоретическом контексте употребления.

Полани принадлежит приоритет в изучении роли таких форм передачи знания, где логико-вербальные формы играют вспомогательную роль (посредством демонстрации, подражания и т. д.). Предпосылки, на которые ученый опирается в своей работе, невозможно полностью вербализовать, т.е. выразить в языке. Именно знания такого типа Полани назвал неявными. «...В самом сердце науки существуют области практического знания, которые через формулировки передать невозможно». К ним можно отнести традиции и ценностные ориентации.

Неявное знание включает в себя не только периферическое знание элементов некоторой целостности, но и те интегративные процессы, посредством которых оно включается в целостность. Процесс познания, по Полани, предстает как постоянное расширение рамок неявного знания с параллельным включением его компонентов в центральное знание. Любые определения отодвигают, но не устраняют область неявного. Получаемая через органы чувств информация значительно богаче той, которая проходит через сознание, человек знает больше, чем может выразить. Такие неосознанные ощущения и образуют эмпирический базис неявного знания.

Можно выделить два типа неявного знания и неявных традиций. Первые связаны с воспроизведением непосредственных образцов деятельности и передаются на уровне непосредственной демонстрации образцов деятельности (социальных эстафет), они невозможны без личных контактов; вторые предполагают текст в качестве посредника, для них такие контакты необязательны. В основе неявных традиций могут лежать как образцы действий, так и образцы продуктов. Так, абстракция, обобщение, формализация, классификация, аксиоматический метод не существуют в виде установленной последовательности операций. Более того, таковые вовсе не обязательно должны существовать.

С концепцией неявного знания связана теория личностного знания Полани. Он указывает, что знания получаются конкретными личностями, процесс познания неформализуем, качество знаний зависит от оригинальности конкретного ученого, хотя и уделяет недостаточно внимания социальным аспектам познания, а тезис о личностном характере последнего приводит его вслед за К. Поппером к выводу об относительности любого знания. Главным моментом, определяющим принятие ученым той или иной научной теории, по Полани, является не степень ее критического обоснования, ее сознательного соотнесения с принятыми в науке нормативами, а исключительно степень личностного «вживания» в эту теорию, доверия к ней. Категория веры является для Полани центральной в понимании познания и знания. Само приобщение человека к науке он рассматривает как акт некоего личного обращения, по аналогии с обращением в религиозную веру.

Недостатком теории Полани можно считать то, что он не обращается к генетической взаимосвязи явного и неявного знаний. Кроме того, подчеркивая роль неформальных, содержательных компонентов в научном исследовании, Полани из тезиса о невозможности полной алгоритмизации и формализации познания делает весьма спорный с точки зрения науки вывод о малой пользе методологических исследований вообще. (На мой взгляд, здесь он в какой-то мере предвосхищает работы П. Фейерабенда).

Работы Полани во многом определили дальнейшую эволюцию постпозитивистской философии. Так, именно он впервые сформулировал ряд стержневых идей этого направления: несоизмеримость различных концептуальных систем, изменчивость норм научной рациональности, представления об аномалиях научного развития и т. п.

Трудности вскрываются им и в тезисе об инвариантности значения терминов (который является выражением жесткого разделения эмпирического и теоретического уровней знания в неопозитивизме). Критикуя данный тезис, Фейерабенд придает попперовской идее теоретической нагруженности наблюдения универсальный характер. Проявлением этого явилась попытка обоснования методологической роли теоретического знания, что, по его словам, составляет суть «теоретического реализма». Он подчеркивает роль детерминационной основы восприятия опыта и вообще любого явления: нет и не может быть никакого иного значения терминов, кроме определяемого базовыми положениями данной конкретной теории. Поскольку для каждой теории характерен свой набор исходных постулатов, значения их терминов не только неинвариантны, но и несопоставимы. Более того, в силу автономности теорий для каждой из них желателен собственный язык наблюдений. Некритическое заимствование «чужих» терминологии и языка может повредить деятельности ученого. Здравый же смысл как средство познания следует отбросить.

Таким образом, Фейерабенд выступает как антикумулятивист и сторонник тезиса о несоизмеримости теорий. Существующие теории, по его мнению, часто взаимно противоречивы именно из-за того, что устанавливают свои стандарты и нормы.

Классический пример описанной П. Фейерабендом ситуации – различие определений молекулы в химии (носитель химической индивидуальности вещества) и физике (обладатель молекулярного спектра). Различен и подход физики и химии к описанию ряда сложных физико-химических процессов. Однако, например, определения массы, энергии, объема и др. тождественны в обеих науках, так же как термодинамика и т. п. Поэтому выдвигаемая философом идея представляется слишком категоричной.

Критикуемым тезисам Фейерабенд противопоставляет собственные принципы полиферации – размножения – научных теорий и контриндукции. Первый выражается в том, что при столкновении теории с научным фактом для ее опровержения нужна еще теория, причем любая вводимая таким образом идея будет правомерна. Наука предстает как процесс размножения теорий и допускает сосуществование множества равноправных типов знания. Наличие универсального метода познания Фейерабендом отрицается. Критерии рациональности не абсолютны, они относительны, и нет таких, которые были бы приемлемы везде и всегда.

Контриндукция заключается в требовании вводить и разрабатывать гипотезы, которые несовместимы с широко признанными теориями или/и широко обоснованными фактами. Этот принцип, будучи возведен Фейерабендом в ранг методологической максимы, породил так называемую теорию «эпистемологического анархизма». Если Кун утверждал относительность научного знания и принципов научной рациональности, связав их с научным сообществом, то Фейерабенд заменил научное сообщество отдельным индивидом: ученый не должен следовать каким-либо нормам, а исследовать факты и события сам, не поддаваясь давлению каких-либо идей и теорий. Опора ученого на традиции, нормы, парадигмы, приверженность его тем или иным темам еще не является гарантом объективности и истинности принимаемой субъектом теории – необходимо всемерно поддерживать научную заинтересованность и терпимость к другим точкам зрения. По мнению Фейерабенда, стандарты научного мышления обладают большей силой материального воздействия, нежели метафизической силой, т. к. ученый во многих случаях вынужден приспосабливаться к ним.

Кроме методологических аспектов, Фейерабенд впервые в современной философии науки уделяет значительное внимание взаимодействию научного познания и вненаучных факторов, причем последние обладают самостоятельной ценностью. Он подчеркивает, что основания науки лежат не только в сфере самого знания, но и в культуре вообще. Научное познание происходит в широком контексте культурных, идеологических, политических традиций. Как следствие, характер выдвигаемых теорий определяется не только эмпирическим базисом, но также целым рядом субъективных факторов: традициями того общества, в котором родился и вырос ученый, его вкусами, эстетическими взглядами, мнением его коллег и т. д.

Принимая во внимание социологическую обусловленность теоретических концепций, релятивизм Фейерабенда принимает радикальный характер. Видимый успех теории, считает он, никоим образом нельзя рассматривать как признак истинности и соответствия с природой. Более того, отсутствие значительных трудностей с высокой вероятностью является результатом уменьшения эмпирического содержания за счет устранения альтернатив развития и тех фактов, которые могли быть открыты с их помощью. Иначе говоря, достигнутый успех может быть обусловлен превращением теории в ходе своей эволюции в жесткую идеологию, успешную не в силу согласия с фактами – но потому, что факты были подобраны так, чтобы их было невозможно было проверить, а некоторые – вообще устранены. Такой «успех» является целиком искусственным.

С определенных позиций «эпистемологический анархизм» Фейерабенда можно толковать как «произвол идей», иррационализм . Действительно, он уделил недостаточно внимания обоснованию преемственности знания, факторам, приводящим к реально существующей устойчивости развития науки. Однако создается впечатление, что резкая его критика может быть вызвана и тем, что при описании реальной науки он часто оказывался безжалостно прав. Глядя на современную науку «изнутри», необходимо признать его несомненной заслугой отказ от архаизирующихся идеалов классической науки, провозглашение так необходимых современной науке принципов: плюрализма, толерантности, права на творческий поиск каждого ученого, а не одной лишь избранной научной элиты – принципов, игнорирование которых может привести – и в отдельных направлениях уже приводит – научное познание к стагнации.

• См., например: Панин А. В. Диалектический материализм и постпозитивизм. М., 1981.

Скрытое, молчаливое, имплицитное (от лат. implicite - в скрытом виде, неявно; противоположное - explicite), периферийное в отличие от центрального, или фокального, т.е. находящегося в фокусе сознания. Эмпирич. базис личностного молчаливого знания - неосознаваемые ощущения как информация, полученная органами чувств, но не прошедшая через сознание в полном объеме; неосознанные и невербализованные навыки и умения, напр., ходьбы, бега, плавания и т.п., к-рыми владеет наше тело, но не знает самосознание; наконец, жизненно-практическое, повседневное знание. З.н. представляет собой весьма специфич. способ существования сознания. С одной стороны, неявное - это компоненты реального знания, составляющие его необходимую часть, с другой - форма их существования отлична от обычной, поскольку они представлены опосредствованно как неосознаваемые ощущения, навыки, подразумеваемый подтекст, историческое или методол. априори, опущенная посылка в логич. выводе - энтимема и т.д. Неявные, скрытые компоненты знания широко представлены во всех текстах, существующих только как единство имплицитного и эксплицитного, текста и подтекста. В научных текстах как обязат., дополнительные к явному знанию функционируют многообразные неявные основания и предпосылки, в т.ч. филос., общенаучные, этич., эстетич. и др. В качестве неявных форм в научном знании присутствуют также традиции, обычаи повседневности и здравого смысла, а также пред-мнения, пред-знания, предрассудки, к-рьш особое внимание уделяет герменевтика, поскольку в них представлена история. З.н. может быть понято, т.о., как нек-рая до поры до времени невербализованная и дорефлективная форма сознания и самосознания субъекта, как важная предпосылка и условие общения, познания и понимания. Однако полагать, что всякое невербализованное знание есть неявное, было бы ошибкой, поскольку знание может быть объективировано и неязыковыми средствами, напр., в деятельности, жестах и мимике, средствами живописи, танца, музыки. Существование неявного, молчаливого знания часто означает, что человек знает больше, чем он может сказать, выразить в слове. Это явление подмечено очень давно в разных культурах. Напр., дзэн-буддисты полагали, что все вербальные тексты и предписания неистинны, ложны потому, что в словах не могут быть переданы сокровенные тайны бытия, истинная суть вещей и явлений. Необходим особый эзотерич. язык символов, парадоксов и иносказаний, чтобы при непосредств. общении передать то, что скрыто за словами. Отсюда принципы теории и практики дзэн-буддизма: "Не опираться на слова и писания", "особая передача вне учения". В даосизме молчание выступает как знак высшей мудрости, ибо "знающий не говорит, а говорящий не знает". Само Дао не поддается вербализации и поэтому приходится прибегать к спец. приемам:

"Смотрю на него и не вижу, поэтому называю его невидимым; слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым... Оно бесконечно и не может быть названо..." (Книга о Дао и Дэ). В буддизме махаяны также считалось, что истинная реальность не может быть адекватно выражена и описана лингвистич. средствами, просветление наступает тогда, когда человек освобождается от привязанности к слову и знаку. Сам Будда отвечал "бессловесными словами" и "громоподобным молчанием", особенно если ему задавали вопросы метафизич. содержания. Для постижения истинной реальности необходимо было вернуться к целостному, нерасчлененному источнику опыта в глубинных слоях психики, не затронутых вербализацией.

В европ. рационалистич. традиции, также осознающей несовершенство соотношения языка и мысли, применялись своего рода "узаконенные" логические или грамматич. способы введения имплицитных компонентов. Так, Аристотель во "Второй аналитике" (I, 76Ь, 10-35) писал, что в зависимости от того, какой статус имеет высказывание, оно должно присутствовать в знании либо обязательно в явной форме как постулат, поскольку он может стать предметом спора и причиной непонимания; либо в неявной, как аксиомы - самоочевидные, необходимые истины; или как предположения, истинность к-рых не доказана, но не вызывает споров у мыслителей, принадлежащих к одной школе. Здесь же он обращает внимание на то, что из существующих в знании компонентов: то, относительно чего доказывается, то, что доказывается и то, на основании чего доказывают, - первые два формулируются явно, т.к. они специфичны для разных наук, в то время как третье - средства вывода, единые для всех наук, очевидны, а потому явно не формулируются. В свою очередь в лингвистике также были свои приемы введения неявных компонентов. Так, широко распространилось стилистич. свойство любого текста - вводить эллиптич. конструкции (эллипсис), т.е. опускать один из компонентов высказывания, например, глагол или имя, с целью четче выявить смысл, придать тексту большую выразительность, динамичность. Важность этой стилистич. фигуры осознавалась еще в период становления языкознания Нового времени. Разрабатывая теорию эллипсиса, выдающийся исп. ученый-гуманист 17 в. Фр. Санчес в своей универсальной грамматике "Минерва" (1687) объяснял целесообразность "умолчания" стремлением каждого языка к краткости. Краткость как эстетич. критерий восходит к учению стоиков; как логико-граматич. критерий краткость (в известных пределах) делает ясным смысл, снимая излишнюю полноту и развернутость универсального языка в конкр. речи. Очевидно, что эллипсис как "опускание" тех элементов, к-рые ясны и очевидны в диалоге, делает язык не только ясным и изящным, но и пригодным для коммуникации. Лейбниц в неявном знании видел иную проблему и в известном споре с Локком ставил вопрос: почему мы должны приобретать все лишь с помощью восприятии внешних вещей и не можем добыть ничего в самих себе? Сам отвечая на этот вопрос, он рассуждал о неосознаваемых "малых восприятиях", "потенциальном" знании, о явно не представленных интеллектуальных идеях, общих принципах, на к-рых мы основываемся, "подобно тому, как основываемся на пропускаемых больших посылках, когда рассуждаем путем энтимем". Соответственно особое значение он придавал рефлексии, к-рая "есть не что иное, как внимание, направленное на то, что заключается в нас". Лейбниц полагал, что в нашем духе много врожденного, в нас имеются бытие, единство, субстанция, длительность, восприятие, удовольствие и множество других предметов наших интеллектуальных идей, к-рые мы не всегда осознаем. Сотни лет идет спор о том, врождены ли нам эти идеи, но сам факт "потенциального" знания и "малых восприятий" безусловно заслуживает внимания. В совр. исследованиях имплицитных форм знания представлены весьма многообр. подходы. Осуществляется поиск подлинных смыслов языковых выражений, скрытых под неточными, неопределенными формулировками; выявляются имплицитные интеллектуальные процедуры, к-рьш следует субъект; исследуется соотношение поверхностных и глубинных структур языковых выражений и др. В феноменолог. и герменевтич. работах - это размышление о внешнем и внутр. "горизонтах"; о "неявном горизонте", обусловливающем возможность понимания; о фундаментальных уровнях видения реальности и самоочевидных истинах, к-рые неявно входят в познание и понимание. Так Мерло-Понти, в разное время обращаясь к проблеме самосознания, "контакта человеч. сознания с самим собой", отмечал существование "невыразимого", поскольку "логика мира" хорошо известна нашему телу, но остается неизвестной нашему сознанию; тело знает о мире больше, чем Я как субъект, обладающий сознанием. Он различает молчаливое и вербальное cogito, когда человек выражает себя в словах, причем говорение предстает как актуализация "латентной Интенциональности" поведения. Однако даже в самой совершенной речи существуют элементы умолчания, "невысказанности", т.е. присутствует молчаливое cogito как глубинный уровень нашей жизни, невыразимый в словах. Франц. философ, придавая этому феномену важное значение, полагал также, что умолчание есть позитивный результат осознания не только ограниченных возможностей языка, но и неизбежной приблизительности самого выражения бытия субъекта. Принимая во внимание идеи Мерло-Понти, англо-амер. философ М.Полани разработал широко известную сегодня концепцию неявного личностного знания. Он понимает его как неотчуждаемый параметр личности, модификацию ее существования, "личностный коэффициент". Для него "молчаливые" компоненты - это, во-первых, практич. знание, индивидуальные навыки, умения, т.е. знание, не принимающее вербализованные, тем более концептуальные формы. Во-вторых, это неявные "смыслозадающие" (sense-giving) и "смыслосчитывающие" (sense-reading) операции, определяющие семантику слов и высказываний. Имплицитность этих компонентов объясняется также их функцией: находясь не в фокусе сознания, они являются вспомогат. знанием, существенно дополняющим и обогащающим явное, логически оформленное дискурсивное знание. Неявное - это невербализованное знание, существующее в субъективной реальности в виде "непосредственно данного", неотъемлемого от субъекта. По Полани, мы живем в этом знании, как в одеянии из собственной кожи, это наш "неизреченный интеллект". Он представлен, в частности, знанием о нашем теле, его пространственной и временной ориентации, двигат. возможностях, служащим своего рода "парадигмой неявного знания", поскольку во всех наших делах с миром вокруг нас мы используем наше тело как инструмент. По существу, речь идет о самосознании как неявном знании субъекта о себе самом, состоянии своего сознания. Отметим, что на эту форму неявного знания, оставшуюся в тени у Полани, указал В.А. Лекторский, напоминая, что, поданным совр. психологии, объективная схема мира, лежащая в основе восприятия, предполагает также включение в нее схемы тела субъекта, что вместе с пониманием различия смены состояний в объективном мире и в сознании включаются в самосознание, предполагаемое любым познават. процессом. Но как возможно знание, если оно до-понятийно и не только не находится в фокусе сознания, но и не вербализовано, т.е. как бы лишено гл. признаков феномена "знание"? Ответ на этот вопрос дал Т. Кун, когда под влиянием идей Полани размышлял над природой парадигмы, обладающей всеми свойствами неявного знания. В "Структуре научных революций" он выявил следующие основания, дающие право использовать сочетание "З.н.": оно передается в процессе обучения; может оцениваться с т.зр. эффективности среди конкурирующих вариантов; подвержено изменениям как в процессе обучения, так и при обнаружении несоответствия со средой. Вместе с тем здесь отсутствует одна важнейшая характеристика: мы не обладаем прямым доступом к тому, что знаем; не владеем никакими правилами или обобщениями, в к-рых можно выразить это знание.

С позиций концепции молчаливого знания Полани исследует также особенности нашего языка, поскольку когда мы владеем им как родным, то он становится неявным вспомогат. знанием. Следует отметить, что эта тема находит свое развитие в проблеме радикального перевода, поставленной Куайном и позже критически проанализированной Лекторским. Родной язык дан нам иным образом, чем чужой; он неотделим от знаний о мире, мы не замечаем его собственную структуру, воспринимая ее на периферии сознания. Например, при изучении рус. лингвистом грамматики рус. языка он обретает сразу две функции - быть объектом рефлексии и ее средством; в качестве последнего он сохраняет все свойства родного языка, в том числе характер вспомогат. З.н. В любой коммуникации каждый из участников считывает гораздо более богатую информацию, чем та, что непосредственно заложена в слове, высказывании, тексте сообщения в целом. И это не только информация, содержащаяся в невербальных компонентах, но и те неязыковые намерения, к-рые присутствуют неявно в речевых сообщениях. Высказывания всегда содержат скрытые цели дать указания, напомнить, убедить, предупредить, выразить отношения, т.е. достичь к.-л. неязыкового эффекта. Так, особенно ярко это свойство проявляется в япон. культуре, где нюансы этикета важнее тонкостей синтаксиса или грамматики, а вежливость речи ценится выше ее доходчивости. При этом категории вежливости - это еще и средство выражения социального статуса общающихся, их положения в обществ, иерархии. При том что и у говорящего, и у слушающего могут быть собственные неявные интерпретации слов и высказываний, очевидно все же, что любая коммуникация предполагает нек-рое общее знание (или незнание) у субъектов общения, т.е. опр. общий, как правило, явно не формулируемый контекст. Этот контекст может рассматриваться как совокупность предпосылок знания, сумма эмпирич. и теор. знаний, на фоне к-рых обретают смысл явные формы слов и высказываний и становится возможным сам акт коммуникации. Особый - герменевтич. смысл эта проблема обретает в неформализованном знании гуманитарных наук, в частности при создания комментария к текстам. Классич. примером не только собственно содержат., но и логически четко структурированной интерпретации неявных предпосылок являются комментарии А. Лосева к диалогу Платона "Федон". Анализируя известные четыре доказательства бессмертия души по Сократу, он отмечал, что доказательства получают свою силу только благодаря нескольким энтимемам - опущенным посылкам, к-рые не формулируются в диалоге явно. В комментарии эти энтимемы выявлены и рассмотрены в качестве необходимых. По мнению комментатора, Платон неявно вводит также три мифологемы, не обоснованные, покоящиеся на вере. Это познание душой общих сущностей еще до нашего рождения; познание идей после смерти тела; из познания вечных идей душою Платон выводит вечность самой души. Комментатор "извлекает" из эксплицитных форм и структур "Федона" еще три вывода, следующих из учения Платона, но не сделанные им самим явно. Очевидно, что Лосев как комментатор исходил из единства и дополнительности явных и неявных элементов платоновского текста и полагал выявление скрытого, что даже у самых глубоких авторов существуют невыявленные, скрытые компоненты в виде энтимем, мифологем и разл. рода предпосылок и оснований.

Исследователи-гуманитарии часто имеют дело со скрытым содержанием общих исходных знаний, выявление к-рых не носит характера логич. следования, опирается на догадки и гипотезы, требует прямых и косвенных доказательств правомерности формулируемых предпосылок и предзнаний. Интересный опыт дают сегодня историки и культурологи, стремящиеся к "реконструкции духовного универсума людей иных эпох и культур" (А. Гуревич), особенно в тех работах, где стремятся выявить неосознаваемые и невербализованные мыслит, структуры, верования, традиции, модели поведения и деятельности - в целом менталитет. Известные исследования Гуревича категорий ср.-век. культуры, "культуры безмолствующего большинства" прямо направлены на изучение не сформулированных явно, не высказанных эксплицитно, не осознанных в культуре установок, ориентации и привычек. Возродить "ментальный универсум" людей культуры далекого прошлого - значит вступить с ними в диалог, правильно вопрошать и "расслышать" их ответ по памятникам и текстам, при этом часто пользуются методом косвенных свидетельств и в текстах, посвященных к.-л. хозяйственным, производственным или торговым проблемам, стремятся вскрыть разл. аспекты миропонимания, стиля мышления, самосознания. Так, изучать восприятие гуманистич. культуры в Италии 16 в. можно, обратившись к трактату, посвященному ремеслам, связанным с огнем, - "De la pirotecnica" Ванноччо Бирингуччо. Осуществивший это Д.Э. Харитонович обнаруживает у автора трактата за эксплицитными компонентами текста ремесленника, не гуманиста в прямом смысле слова, ту же диалогичность мышления, уважение к участникам диалога, в целом стиль гуманистич. культуры, усвоенный не впрямую по текстам, но через культурную атмосферу общества. Еще одна особенность выявления имплицитного содержания культурно-истор. текста состоит в том, что исследователь, принадлежащий к другой культуре, может выявить новые имплицитные смыслы, объективно существовавшие, но недоступные людям, выросшим в совр. им культуре. Этот феномен может быть объяснен, в частности, тем, что, как отметил Бахтин, мы ставим чужой культуре вопросы, каких она сама себе не ставила, и перед нами открываются новые стороны и смысловые глубины. Эти особенности текстов объективны, они не порождаются произвольно читателями-интерпретаторами, но осознанно или неосознанно закладываются самими авторами и затем по-разному отзываются в той или иной культуре. Неявное знание объективно существует в худож. творениях прошлого, и Бахтин, отмечая возникновение "великого Шекспира" в наше время, видит причину в существовании того, что действительно было и есть в его произведениях, но что не могло быть воспринято и оценено им и его современниками в культуре шекспировской эпохи. Бахтин писал также о существовании высшего "нададресата" - возможно, Бога, абсолютной истины, суда беспристрастной человеч. совести, народа, суда истории, науки, т.е. абсолютно справедливого объективного и полного понимания текста в "метафизич. дали, либо в далеком историческом времени". "Нададресат", "незримый третий" - это, по-видимому, персонификация социокультурного контекста (явная или неявная), обращенность к иным истор. временам и культурам, выход за пределы существующего знания и понимания, интуитивное предположение автора о возможности увидеть в тексте то, что не осознается современниками, людьми одной культуры. Т.о., текст обладает объективными свойствами, обеспечивающими ему реальное существование и трансляцию в культуре, причем не только в своей прямой функции - носителя информации, но и как феномена культуры, ее гуманистич. параметров, существующих, как правило, в имплицитных формах и выступающих предпосылками разнообр. реконструкций и интерпретаций.

Можно выделить следующие общие всем совр. наукам группы высказываний, к-рые, как правило, не формулируются явно в научных текстах "нормальной", по выражению Т. Куна, науки. Это логические и лингвистич. правила и нормы; общепринятые, устоявшиеся конвенции, в т.ч. относительно языка науки; общеизвестные фундаментальные законы и принципы; философско-мировоззренч. предпосылки и основания; парадигмальные нормы и представления; научная картина мира, стиль мышления, конструкты здравого смысла и т.п. Эти высказывания уходят в подтекст, принимают имплицитные формы, но только при условии, что они включены в четко налаженные формальные и неформальные коммуникации, а знание очевидно как для автора, так и для нек-рого научного сооб-ва.

Новые аспекты неявного личностного знания обнаружили себя в такой совр. области познания, как когнитивные науки (cognitive sciences), осуществляющие феномен знания во всех аспектах его получения, хранения, переработки, в связи с чем главными становятся вопросы о том, какими типами знания и в какой форме обладает человек, как представлено знание в его голове, каким образом человек приходит к знанию и как его использует. Особый интерес заслуживает знание эксперта, с к-рым и работает интервьюер, направляющий внимание эксперта на экспликацию неосознаваемого им самим личностного знания. Понимание того, что считать основным, относящимся к делу, не требующим дальнейшей переоценки, - вот что делает специалиста экспертом. Выявлен осн. парадокс уникального профессионального "ноу-хау" (know haw - англ. умение, знание дела): чем более компетентными становятся эксперты, тем менее способны описать те знания, к-рые используются для решения задач. Они-то как раз и наиболее значимы для успешной деятельности. Во многих случаях, особенно при освоении новой продукции или недостаточности для управления информации, к-рая содержится в офиц. документах, требуются дополнит. сведения, фиксирующие позитивный опыт использования того или иного изобретения, "фирменные секреты" технолог, процесса. По своему характеру "ноу-хау" представляет совр. модификацию "цеховых секретов". Это такое знание, к-рое частично или полностью существует в неявной форме. Оно может быть передано другим субъектам в ходе совместной деятельности и общения, а также путем объективирования конфиденциальной информации в экспертной системе. "Ноу-хау" передается преимущественно в ходе непосредств. совместной деятельности, разл. невербализованными способами обучения. Это больше чем метод, скорее искусство, к-рое требуется совр. профессиям не меньше, чем ср.-век. ремесленнику, владеющему рецептами мастерства. Различие состоит прежде всего в том, что любой ср.-век. рецепт - это неукоснит. предписание о форме деятельности, а сам рецептурный, "научающий" характер ср.-век. мышления - фундаментальная его особенность. Различие становится еще более явным, если эксплицировать неявный культурный смысл, лежащий за явным техн. смыслом ср.-век. ремесленных рецептов. Неявное знание, дополняющее рецепты, к-рые строились часто по образцу мифа, тесно связано с архаич. культурным пластом. Тайны обработки металлов, передаваемые посредством инициации, напоминают тайны шаманов. В обоих случаях проявляется магич. техника эзотерич. характера. Так, кусок железа, раскаляемого в кузнечном горне, оказывался точкой сопряжения двух мощных мифо-магич. потоков: небесного и земного происхождения. Сам кузнец, обладавший скрытыми секретами ремесла, и для архаич. сознания, и в более поздние времена, считался посредником между миром людей и миром мифич. существ, тем самым как бы выпадая из порядка повседневности. Связанное с мифологией проф. знание рецептурного типа - это один из когнитивных уроков ср.-век. цивилизации, имеющий серьезное эвристич. значение для современности. "Наука научения", содержащая элементы неявного знания-умения, навыка, - непреходящее изобретение ср. веков. Такого рода знание, тесно связанное с умением, едва ли может быть вытеснено совр. наукой, т.к., во-первых, в силу демассификации обществ, производства будет возрастать многообразие форм знания, связанных с локальными практиками и не требующих универсальной стандартизации; во-вторых, в совр. научной практике, как уже указывалось, доля невербализованного традиц. умения всегда останется значительной.

Лит.: Аристотель. Вторая аналитика (I, 76Ь, 10-35) // Соч. в 4-х т. Т. 2. М., 1978; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980; Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. М., 1980; Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предустановленной гармонии // Соч. в 4-х т. Т.2. М., 1983; Малявина Л.А. У истоков языкознания Нового времени. М., 1985; Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии. М., 1985;

Харитонович Д.Э. К проблеме восприятия гуманистич. культуры в итал. об-ве XVI в. // Культура Возрождения и об-во. М., 1986; Смирнова Н.М., Кармин А.С. Личностное знание // Диалектика познания. Л., 1988; Микешина Л.А. Ценностные предпосылки в структуре научного познания. М., 1990; Она же. Неявное знание как феномен сознания и познания // Теория познания. В 4 т. М., 1991. Т. 2: Социально-культурная природа познания. М., 1991; Merleau-Ponty M. Phenomenology of Perception. N.Y., 1962; Polanyi M. Tacit Knowing: Its bearing on some Problems of Philosophy // Review of Modern Physics. Vol. 34. № 4. N.Y., 1962; Kwant R.C. From Phenomenology to Metaphysics. An Inquiry into the Last Period of Merleau-Ponty&s Philosophical Life. Pittsburgh, 1966; Polanyi M. Sense-giving and Sense-reading// Intellect and Hope. Essays in the Thought of Michael Polanyi. Durham, 1968.

Отличное определение

Неполное определение ↓

М. Полани концепция неявного знания. Полани, так же как и Кун, исходит из отличных от попперовских представлений о развитии науки, рассматривая в качестве ее сущностных характеристик культурно-исторические предпосылки, формирующие не только облик науки как общественного института, но и сами критерии научной рациональности.

Вместе с Куном он считает задачей философии науки выявление ее человеческого фактора. Отказываясь от неопозитивистского противопоставления объекта и субъекта познания, Полани настаивает на том, что человеку свойственно не абстрактное проникновение в суть вещей самих по себе, но соотнесение реальности с человеческим миром.

Любая попытка устранить человеческую перспективу из картины мира ведет не к объективности, а к абсурду. По его мнению, основу научного прогресса составляет личностное проникновение ученого в суть исследовательской задачи. Условием же успешного функционирования научного коллектива является приобретение его членами общих интеллектуальных навыков, составляющих основу совместной работы ученых.

Смысл научного исследования, по Полани проникновение в объективную рациональность и внутреннюю структуру реальности. По его мнению, научные гипотезы не могут быть выведены непосредственно из наблюдения, а научные понятия из экспериментов невозможно построить логику научного открытия как формальную систему. Концепция Полани нацелена на отказ и от чисто эмпирического, и от формально-логицистского подходов ее основу составляет эпистемология неявного знания.

Основой концепции неявного знания является тезис о существовании двух типов знания центрального явного и периферического скрытого, неявного. При этом последнее рассматривается не просто как неформализируемый избыток информации, а как необходимое основание логических форм знания. Любой термин, по Полани, нагружен неявным знанием, и адекватное понимание его смысла возможно лишь в теоретическом контексте употребления.

Полани принадлежит приоритет в изучении роли таких форм передачи знания, где логико-вербальные формы играют вспомогательную роль посредством демонстрации, подражания и т. д Предпосылки, на которые ученый опирается в своей работе, невозможно полностью вербализовать, т.е. выразить в языке. Именно знания такого типа Полани назвал неявными. В самом сердце науки существуют области практического знания, которые через формулировки передать невозможно Полани М. Личностное знание. М 1985. С. 59 К ним можно отнести традиции и ценностные ориентации.

Неявное знание включает в себя не только периферическое знание элементов некоторой целостности, но и те интегративные процессы, посредством которых оно включается в целостность. Процесс познания, по Полани, предстает как постоянное расширение рамок неявного знания с параллельным включением его компонентов в центральное знание. Любые определения отодвигают, но не устраняют область неявного. Получаемая через органы чувств информация значительно богаче той, которая проходит через сознание, человек знает больше, чем может выразить.

Такие неосознанные ощущения и образуют эмпирический базис неявного знания. Можно выделить два типа неявного знания и неявных традиций. Первые связаны с воспроизведением непосредственных образцов деятельности и передаются на уровне непосредственной демонстрации образцов деятельности социальных эстафет, они невозможны без личных контактов вторые предполагают текст в качестве посредника, для них такие контакты необязательны.

В основе неявных традиций могут лежать как образцы действий, так и образцы продуктов. Так, абстракция, обобщение, формализация, классификация, аксиоматический метод не существуют в виде установленной последовательности операций. Более того, таковые вовсе не обязательно должны существовать. С концепцией неявного знания связана теория личностного знания Полани. Он указывает, что знания получаются конкретными личностями, процесс познания неформализуем, качество знаний зависит от оригинальности конкретного ученого, хотя и уделяет недостаточно внимания социальным аспектам познания, а тезис о личностном характере последнего приводит его вслед за К. Поппером к выводу об относительности любого знания. Главным моментом, определяющим принятие ученым той или иной научной теории, по Полани, является не степень ее критического обоснования, ее сознательного соотнесения с принятыми в науке нормативами, а исключительно степень личностного вживания в эту теорию, доверия к ней. Категория веры является для Полани центральной в понимании познания и знания.

Само приобщение человека к науке он рассматривает как акт некоего личного обращения, по аналогии с обращением в религиозную веру. Недостатком теории Полани можно считать то, что он не обращается к генетической взаимосвязи явного и неявного знаний.

Кроме того, подчеркивая роль неформальных, содержательных компонентов в научном исследовании, Полани из тезиса о невозможности полной алгоритмизации и формализации познания делает весьма спорный с точки зрения науки вывод о малой пользе методологических исследований вообще.

На мой взгляд, здесь он в какой-то мере предвосхищает работы П. Фейерабенда. Работы Полани во многом определили дальнейшую эволюцию постпозитивистской философии. Так, именно он впервые сформулировал ряд стержневых идей этого направления несоизмеримость различных концептуальных систем, изменчивость норм научной рациональности, представления об аномалиях научного развития и т. п. 3.3. П. Фейерабенд критический плюрализм Пол Фейерабенд представляет, пожалуй, наиболее радикальное крыло в постпозитивистской философии, что находит выражение как в его методологии науки, так и в характере критики им неопозитивизма.

В последней под ударом оказываются два важнейших неопозитивистских тезиса тезис о дедуцируемости илии совместимости теорий, и принцип инвариантности значений терминов, входящих в разные теории. Фейерабенд демонстрирует неудовлетворительность первого из них требование совместимости новой теории со старой приводит к элиминации новой теории, результатом чего является застой научного знания. Трудности вскрываются им и в тезисе об инвариантности значения терминов который является выражением жесткого разделения эмпирического и теоретического уровней знания в неопозитивизме.

Критикуя данный тезис, Фейерабенд придает попперовской идее теоретической нагруженности наблюдения универсальный характер. Проявлением этого явилась попытка обоснования методологической роли теоретического знания, что, по его словам, составляет суть теоретического реализма. Он подчеркивает роль детерминационной основы восприятия опыта и вообще любого явления нет и не может быть никакого иного значения терминов, кроме определяемого базовыми положениями данной конкретной теории.

Поскольку для каждой теории характерен свой набор исходных постулатов, значения их терминов не только неинвариантны, но и несопоставимы. Более того, в силу автономности теорий для каждой из них желателен собственный язык наблюдений.

Некритическое заимствование чужих терминологии и языка может повредить деятельности ученого. Здравый же смысл как средство познания следует отбросить. Таким образом, Фейерабенд выступает как антикумулятивист и сторонник тезиса о несоизмеримости теорий. Существующие теории, по его мнению, часто взаимно противоречивы именно из-за того, что устанавливают свои стандарты и нормы. Классический пример описанной П. Фейерабендом ситуации различие определений молекулы в химии носитель химической индивидуальности вещества и физике обладатель молекулярного спектра.

Различен и подход физики и химии к описанию ряда сложных физико-химических процессов. Однако, например, определения массы, энергии, объема и др. тождественны в обеих науках, так же как термодинамика и т. п. Поэтому выдвигаемая философом идея представляется слишком категоричной. Критикуемым тезисам Фейерабенд противопоставляет собственные принципы полиферации размножения научных теорий и контриндукции.

Первый выражается в том, что при столкновении теории с научным фактом для ее опровержения нужна еще теория, причем любая вводимая таким образом идея будет правомерна. Наука предстает как процесс размножения теорий и допускает сосуществование множества равноправных типов знания. Наличие универсального метода познания Фейерабендом отрицается. Критерии рациональности не абсолютны, они относительны, и нет таких, которые были бы приемлемы везде и всегда.

Контриндукция заключается в требовании вводить и разрабатывать гипотезы, которые несовместимы с широко признанными теориями илии широко обоснованными фактами. Этот принцип, будучи возведен Фейерабендом в ранг методологической максимы, породил так называемую теорию эпистемологического анархизма. Если Кун утверждал относительность научного знания и принципов научной рациональности, связав их с научным сообществом, то Фейерабенд заменил научное сообщество отдельным индивидом ученый не должен следовать каким-либо нормам, а исследовать факты и события сам, не поддаваясь давлению каких-либо идей и теорий.

Опора ученого на традиции, нормы, парадигмы, приверженность его тем или иным темам еще не является гарантом объективности и истинности принимаемой субъектом теории необходимо всемерно поддерживать научную заинтересованность и терпимость к другим точкам зрения. По мнению Фейерабенда, стандарты научного мышления обладают большей силой материального воздействия, нежели метафизической силой, т. к. ученый во многих случаях вынужден приспосабливаться к ним. Кроме методологических аспектов, Фейерабенд впервые в современной философии науки уделяет значительное внимание взаимодействию научного познания и вненаучных факторов, причем последние обладают самостоятельной ценностью.

Он подчеркивает, что основания науки лежат не только в сфере самого знания, но и в культуре вообще. Научное познание происходит в широком контексте культурных, идеологических, политических традиций.

Как следствие, характер выдвигаемых теорий определяется не только эмпирическим базисом, но также целым рядом субъективных факторов традициями того общества, в котором родился и вырос ученый, его вкусами, эстетическими взглядами, мнением его коллег и т. д. Принимая во внимание социологическую обусловленность теоретических концепций, релятивизм Фейерабенда принимает радикальный характер. Видимый успех теории, считает он, никоим образом нельзя рассматривать как признак истинности и соответствия с природой.

Более того, отсутствие значительных трудностей с высокой вероятностью является результатом уменьшения эмпирического содержания за счет устранения альтернатив развития и тех фактов, которые могли быть открыты с их помощью. Иначе говоря, достигнутый успех может быть обусловлен превращением теории в ходе своей эволюции в жесткую идеологию, успешную не в силу согласия с фактами но потому, что факты были подобраны так, чтобы их было невозможно было проверить, а некоторые вообще устранены.

Такой успех является целиком искусственным. С определенных позиций эпистемологический анархизм Фейерабенда можно толковать как произвол идей, иррационализм См например Панин А. В. Диалектический материализм и постпозитивизм. М 1981 Действительно, он уделил недостаточно внимания обоснованию преемственности знания, факторам, приводящим к реально существующей устойчивости развития науки. Однако создается впечатление, что резкая его критика может быть вызвана и тем, что при описании реальной науки он часто оказывался безжалостно прав. Глядя на современную науку изнутри, необходимо признать его несомненной заслугой отказ от архаизирующихся идеалов классической науки, провозглашение так необходимых современной науке принципов плюрализма, толерантности, права на творческий поиск каждого ученого, а не одной лишь избранной научной элиты принципов, игнорирование которых может привести и в отдельных направлениях уже приводит научное познание к стагнации.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

Постпозитивизм

Это нашло свое выражение в существовании ряда сменяющих друг друга систем взглядов, образующих один из важнейших на сегодняшний день разделов.. В центре внимания последней находятся вопросы, касающиеся оснований науки.. В то же время глубокое и адекватное философское осмысление науки предполагает анализ не только закономерностей..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Выделение научной традиции в развивающемся знании Куном стало точкой отсчета в дальнейшем движении философии науки. Еще одним из представителей исторического направления философии науки был Майкл Полани (1891-1976) , химик по профессии, известный своими работами в области философии науки. Он выходец из Венгрии, работал с 1923 по 1933 год в институте физической химии в Берлине. В 1933 г. эмигрировал в Великобританию, где работал в Манчестерском университете профессором химии и социальных наук. Он является одним из разработчиков квантово-механических методов для расчета скоростей химических реакций. По философии и социологии науки наиболее известна его книга «Личностное знание» (русский пер. 1985 г.).

Позиция Полани имеет свои отличия от взглядов Куна и Поппера в том отношении, что Полани отказывается от деперсонифицированного представления о научном знании. Именно такой подход ошибочно отождествлялся с объективностью Поппером и Куном. Поллани, напротив, утверждает: «Идеал безличной, беспристрастной истины подлежит пересмотру с учетом глубоко личностного характера того акта, посредством которого провозглашается истина». За это Поппер обвинил Полани в иррационализме. Сторонники Полани называли его позицию «посткритическим рационализмом» . В чем ее суть:

Во-первых, в признании того очевидного факта, что науку делают люди, обладающие определенным мастерством. Искусству познавательной деятельности и ее тонкостям нельзя научиться по учебнику, она дается лишь в непосредственном общении с мастером.

Во-вторых, люди, делающие науку, не могут быть механически и просто отделены от производимого ими знания и заменены другими приобщенными к этому знанию только с помощью книг и учебников.

В-третьих, посредством своей эпистемологии «личностного знания» Полани пытается ввести в современную философию науки мотивы ценностной ориентации ученого, его научный опыт как внутреннее переживание, веру в науку, личную ответственность перед ней.

Полани писал: «То большое количество учебного времени, которое студенты-химики, биологи и медики посвящают практическим занятиям, свидетельствует о важной роли, которую в этих дисциплинах играет передача практических знаний и умений от учителя к ученику. Из сказанного можно сделать вывод, что в самом сердце науки существуют области практического знания, которые через формулировки передавать невозможно». Знание такого типа Полани назвал неявными знаниями . Для Полани личностное знание – это интеллектуальная самоотдача, страстный вклад познающего. Ученый уверен, что установление истины имеет зависимость от ряда наших собственных, имплицитных оснований и критериев, которые не поддаются формальному определению.

Полани по-новому оценивает роль веры в познавательном процессе, отличая это понятие от трактовки веры в узком смысле как религиозной. По мнению ученого, мы снова должны признать, что вера является источником знания. Разум опирается на веру как на свое предельное основание, но всякий раз способен подвергнуть ее сомнению. Использование в науке аксиом, постулатов и принципов уходит своими корнями в нашу убежденность, т. е. в широком смысле в веру в то, что мир есть совершенное гармоничное целое, поддающееся нашему познанию. Согласие явное и неявное, интеллектуальная страстность, наследование культуры – все это предполагает некое состояние нашего сознания, тесно связанное с верой.

Выделяют три основные области или три варианта соотношения мышления и речи в концепции личностного знания М. Полани . Первой являет­ся область неявного знания, словесное выражение которого несамодостаточ­но или же недостаточно адекватно. Ее называют областью «невыразимо­го» . Это особое знание, основанное на переживаниях и жизненных впечатле­ниях. Они трудно поддаются передаче и социализации. Искусство стремится передавать эти знания своими средствами через внутренний мир и жизнь героя произведения. Вторая область знания хорошо передается средствами речи и существует в виде некоторой информации. Третья область знания называется областью «затруднительного понимания» . Она находится между невербальным содержанием мышления и речевыми средствами, которые не в состоянии концептуализировать содержание мысли.

Принципиальные новации концепции М. Полани состоят в указании на то, что сам смысл научных положений зависит от неявного контекста скрытого знания, «знания как» , имеющего в своих глубинных основах инструментальный характер. Смысл научного суждения формируется путем внутреннего прочтения текста «для себя» и усилий по его артикуляции «вовне», посредством языковой системы. Полани утверждает, что смысл неотделим и от той личной уверенности, которая вкладывается в провозгла­шаемое научное суждение. Исследователи творчества Полани считают, что к пересмотру основ традиционной концепции знания и создания своей концепции философ пришел под влиянием открытий в гештальтпсихологии.

Таким образом, традиция в науке, на которую указал Кун, согласно По­лани может быть как вербализованной, существующей в виде текстов, так и невербализованной в форме неявного знания. Последнее передается от учите­ля к ученику или от поколения к поколению на уровне непосредственной де­монстрации образцов деятельности или, как иногда говорят, на уровне соци­альных эстафет. Введенное М. Полани представление о неявном знании поз­волило значительно обогатить и дифференцировать общую картину форми­рования научных суждений. Он подвел к необходимости обдумывания новой модели роста научного знания, в которой учитывались бы действующие личностно-когнитивные механизмы познавательной деятельности.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

Философия

Федеральное агентство по образованию.. Государственное образовательное учреждение.. Высшего профессионального образования..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Философия науки как философское направление и как современная философская дисциплина
В философской литературе, когда речь заходит о философии науки, имеют в виду, во-первых, направление в западной и отечественной философии, ориентированное на

Основная проблематика направлений философии науки ХХ века
Наука стала привлекать внимание философов в качестве объекта исследования когда сформировалась наука Нового времени. Активная дифференциация и интеграция науки, ее практическая роль

Соотношение философии науки, истории науки, науковедения, наукометрии и социологии науки
Наукой интересуются разные области знания. Возникает необходимость в уточнении их предметов и тех задач, которые они перед собой ставят, исследуя науку. Так, история наук

Проблема исторического возраста науки
Человеческая жизнедеятельность коренным образом отличается от жизни животных. Для того, чтобы как и все живые существа приспособиться к окружающему миру, человек должен его познать. Познание есть с

Функции науки в общественной жизни
Наука выполняет важные функции в современной общественной жизни. В общем виде можно выделить следующие функции науки: а) познавательная, б) культурно-мировоззренческая, в) образо

Модели развития науки
Как показал предшествующий анализ, наука уже длительное время сопровождает существование общества. В связи с этим возникают по крайней мере два вопроса: почему, по каким причинам это происходит и к

Анализ науки как знания
Наука возникла в результате отмежевания от мифологии и религии, от объяснения явлений сверхъестественными причинами. Наука представляет собой сложное общественн

Наука как специфический вид деятельности
Обратимся теперь к рассмотрению науки как особой деятельности.Наука как деятельность относится к разряду духовной деятельности, которая целенаправленно ориентирована на

Вненаучное знание и его формы
В противовес науке помимо обыденного, в современных условиях существует вненаучное или паранаучное познание, которое нередко именуют как эзотеризм (о

Проблема отношения науки и техники
Принципиальный характер сегодня приобретает вопрос об отношении науки и техники. «Техника» от греческого слова «тэхнэ», в переводе означает «умение», «мастерство», «искусство». Существует несколько

Понятия «субъект» и «объект» познания
Познавательная деятельность всегда осуществляется при наличии отношения субъекта к объекту. Однако для вычленения этого отношения и его философского анализа потребовался знач

Проблема истины в процессе познания
В научно познавательной деятельности принципиальное значение имеет какое знание мы получаем в итоге. Можем ли мы достичь истины, или нет? Проблема истины встала уже перед античными

Истина и заблуждение. Истина и ложь
Преодоление догматизма и релятивизма предполагает диалектическую трактовку истины и заблуждения. Еще Аристотель определял истину как соответствие представлений действительности, заб

Критерий истины
Проблема критерия истины является одной из сложных и дискутируемых проблем в гносеологии. В истории философии было выдвинуто ряд вариантов ответа на этот вопрос. Пе

Философские методы исследования
Как следует из названия, философские методы разрабатываются в рамках философии. Философские методы задают исследованию лишь самые общие регулятивные установки, его генеральную страт

Общенаучные методы эмпирического уровня
Эмпирический уровень научного познания строится главным образом на живом созерцании исследуемых объектов, хотя рациональное познание присутствует в качестве обязательной компоненты,

Существует несколько видов измерений: статические и динамические, прямые и косвенные
Первые определяются характером зависимости определяемой величины от времени. Так, при статических измерениях величина, которую мы измеряем, остается постоянной во времени. При динамических измерени

Общенаучные методы теоретического познания
Теоретический уровень научного познания отражает явления и процессы со стороны их универсальных внутренних связей и закономерностей, достигая этого путем рациональной обработки данн

Формализация. Язык науки
Под формализацией понимается особый подход в научном познании, который заключается в использовании специальной символики, позволяющей отвлечься от изучения реальных объектов

Общенаучные методы, применяемые как на эмпирическом, так и теоретическом уровнях научного познания
Существует ряд методов, которые с успехом применимы на любом уровне научного познания. Это методы аналогии и моделирования. Под аналогией

Физическое моделирование
Оно характеризуется физическим подобием между моделью и оригиналом и имеет целью воспроизведение в модели процессов, свойственных оригиналу. По результатам исследования тех или иных физических свой

Символическое (знаковое) моделирование
Оно связано с условно-знаковыми представлениями каких-то свойств, отношений объекта-оригинала. К символическим (знаковым) моделям относятся разнообразные топологические и графические представления

Численное моделирование на электронных вычислительных машинах (ЭВМ)
Эта разновидность моделирования основывается на ранее созданной математической модели изучаемого объекта или явления и применяется в случаях больших объемов вычислений, необходимых для исследования

Анализ и синтез
Под анализом понимают метод, при котором происходит мысленное или реальное разделение предмета исследования на составные части с целью их отдельного изучения. В качестве частей

Разберем индукцию как прием эмпирического познания
Обоснование индукции как метода связано с именем Аристотеля. Для Аристотеля была характерна так называемая интуитивная индукция. Это одно из первых представлений об индукции

Метод абдукции
Анализируемые выше методы индукции и традиционные формы дедуктивных умозаключений не могут рассматриваться как оптимальные средства открытия новых идей, хотя в этом были убеждены и Ф. Бэкон и Р. Де

Определение понятия формы научного познания
В науке, как уже отмечалось, различают два уровня исследования: эмпирический и теоретический. Эмпирическое исследование направлено непосредственно на объект

Как эмпирическое предложение является исходным элементом научного знания
Хотя научное исследование и начинается с непосредственно эмпирического, экспериментального изучения фактов, оно этим не ограничивается. Необходимо все собранные факты систематизировать и обобщить.

Формы теоретического уровня научного познания: научная проблема, идея, гипотеза, теория
Остановимся на вопросе отличительных признаков теоретического знания, прежде чем перейдем к рассмотрению его форм. Согласно диалектико-материалистическому видению проблемы

Научная проблема
Ситуация, когда существует необходимость теоретического объяснения фактов, называется научной проблемой. Научные проблемы возникают при следующих условиях:

Гипотеза
Необходимость гипотезы обуславливается тем обстоятельством, что законы непосредственно не видны в отдельных фактах, как думали, в частности, индуктивисты и эмпирики. Как бы много фактов мы не накоп

Теория, ее сущность, структура и функции
Термин «теория» используется достаточно широко. Так, иногда теорией называют вообще умственную деятельность. Часто под теорией подразумевают то, что фактически является гипо

Синтезирующая, объяснительная, прогностическая, методологическая и практическая
Этими функциями определяется объективная необходимость включения теоретических знаний в структуру науки. Ведущей функцией теории является объяснительная. Объяснение всегда

Представления о социальном познании в истории философской мысли
Социальное или социально-гуманитарное познание есть определенный вид научно-познавательной деятельности, направленный на изучение социальных процессов и явлений, протекающих в общес

Определение социальной реальности
Социальная философия, будучи наиболее обобщающим философским анализом общества, своей первостепенной методологической задачей имеет исследование социального познания как специфической по сравнению

Специфика социального познания
Как показал анализ истории становления социального познания к концу ХIХ – началу ХХ века стало очевидным, что науки о культуре (или о духе) должны иметь свой собственный концептуаль

Проблема текста в социально-гуманитарных науках
Как уже отмечалось, изучая социальную реальность, социально-гуманитарные науки в конечном счете исследуют деятельность людей. Для обозначения качественного отличия объекта социально

Понимание и объяснение как гносеологические процедуры
Начало гносеологическому анализу процедур понимания и объяснения положила герменевтика, речь о которой подробнее пойдет в следующем разделе. Хотя в повседневной речевой практике, а

Проблема истины в социальном познании. Истина и идеология
Сложнейшей гносеологической проблемой социально-гуманитарных наук является вопрос о возможности достижения ис­тинного знания в этих науках. Если взять, к примеру, историю, то достиж

Теоретико-методологические проблемы социального познания
Как и в естествознании, в структуре социального познания выделяются эмпирический и теоретический уровни познания. Эмпирический уровень познания формируется в непосредственном опыте

Характеристика эмпирического уровня социального познания
Эмпирическое исследование – это процесс непосредственного взаимодействия субъекта и объекта познания. Оно выполняет функцию выявления фактов и эмпирических зависимостей с помощью ср

Теоретический уровень социального познания, его особенности, проблемность толкования
Как бы многочисленны не были факты, только теория дает всеобъемлющий, всесторонний анализ социальной действительности. Теория не есть простое суммирование эмпирических данных, ибо о

Современное состояние социальной теории: проблемы и перспективы
Создание социальной теории начинается с определения объекта исследования, т. е. социальной реальности. Она, в свою очередь, не лежит непосредственно на поверхности явлений, а требуе

Общая характеристика философии позитивизма
Для философии как и других наук свойственно внутренняя дифференциация знания. Философия науки как особый раздел философского знания оформилась лишь во второй половине 20 века. Предм

Трактовка науки в раннем позитивизме
Первый позитивизм начал складываться во Франции как реакция на французское Просвещение, утопический социализм, а в последствии и на идеологию пролетариата. Исхо

Концепция науки эмпириокритицизма
Второй исторической формой позитивизма является махизм или эмпириокритицизм. Он возникает в последнее десятилетие 19 века и формируется под влиянием революционных изменений в естест

Концепция науки в неопозитивизме
Неопозитивизм, или аналитическая философия, возникает в 20-х годах 20 столетия как попытка продолжить решение вопроса о взаимоотношении философии и науки в новых условиях неклассиче

Критический рационализм К. Поппера
Философская деятельность К. Поппера началась с участия в Венском кружке логических позитивистов. Но Поппера не удовлетворял принцип верификации, и в связи с этим начался его отход от неопозитивизма

Концепция исследовательских программ И. Лакатоса
Недостатки концепции фальсификации как критерия демаркации научного знания от ненаучного и как ключевого элемента схемы развития научного знания послужили поводом для создания своей

Тематический анализ науки Д. Холтона
Историцистский вариант нормативного подхода к развитию науки предложен в концепции американского философа и историка науки Джеральда Холтона (1922 г. рож.), получив

Эволюционная эпистемология и эволюционная концепция Стивена Тулмина
Эволюционная эпистемология – одно из направлений в современной теории научного познания. Она рассматривает познание как момент эволюции живой природы и описывает механизмы познания

Методологические аспекты герменевтики
Философская герменевтика – влиятельное направлений современной философии. Основоположником его является Ханс Георг Гадамер (1900-2002), немецкий философ, труд котор

Методологические аспекты структурализма
Начиная с 70-х годов ХХ столетия внимание философской общественности было привлечено к зарождающемуся новому типу философствования во Франции, получившему название структурализм. В

Постструктурализм
Постструктурализмом обозначают ряд подходов в социально-гуманитарном познании, сформировавшихся в 70-е - 80-е годы ХХ столетия и связанных с критикой и преодолением

Возникновение античной науки
Под наукой понимается не просто совокупность каких-то отрывочных, разрозненных сведений, а определенная система знаний, являющаяся результатом деятельности особой группы людей – уче

Афинский этап (5-4 вв. до н. э.) знаменит в первую очередь атомистическим учением Левкиппа и Демокрита
Основные принципы атомистики: 1)Вся Вселенная состоит из мельчайших материальных частиц – атомов и незаполненного пространства – пустоты, в котором атомы передвигаю

Средневековая наука
Под средневековьем обычно понимают период от заката античной культуры (5 в.) до эпохи Возрождения включительно, что составляет около 10 столетий. В истории Западной Европы этот пери

Наука эпохи Возрождения
Европейское Возрождение охватывает период 15-16 вв. и формирует переходную от средневековья к Новому времени культуру. Важной чертой эпохи Возрождения является рождение нового мышле

Особенности развития науки в 19 веке. Диалектизация естествознания
Диалектизация естествознания, т. е. отход от метафизических представлений о мире начинается с гипотезы И. Канта (1724-1804). В своем труде «Все

Понятие научной картины мира
Человек испытывает потребность в целостном представлении об окружающем мире. Это позволяет ему приобрести некоторую уверенность в собственных силах. Термин «картина мира» появился в физике благодар

Актуальные проблемы науки ХХI века
Прогноз о состоянии науки в текущем столетии является исключительно важным для будущего общественного развития, но одновременно эта задача исключительной сложности. Для ответа на по

Концепция личностного знания М. Полани.

Периферийное (неявное) знание.

Три области соотношения мышления и речи. - Область «невыразимого» и область «затрудненного понимания».

Инструментальный характер «знания как»

В философии науки заслуживают особого внимания авторские концепции развития науки М. Полани, Ст. Тулмина, Т. Куна, И. Лакатоса, Дж. Агасси, П. Фейерабенда, Дж. Холтона. Наибольшим своеобразием отличается концепциянеявного, личностного знанияМ. Полани. Майкл Полани (1891-1976) - британский ученый, выходец из Венгрии. Работал в Берлине в Институте физической химии, после прихода к власти в Германии нацистов в 1933 г. эмигрировал в Великобританию, где занимал должность профессора физической химии и социальных наук в Манчестерском университете.

М. Полани делает шаг в сторону социологии науки. Его известное произведение самим своим назва­нием «Личностное знание. На пути к посткритической философии» манифестирует новые приоритеты. Разумеется, эта концепция была встречена в штыки К. Поппером, который обвинил ее в иррациона­лизме. По свидетельству Рорти, Куайн также упрекал Полани в том, что тот желает избавиться от понятия наблюдения 1 . Хотя основной пафос концепции М. Полани состоял в преодолении ложного идеала деперсонифицированного научного знания, ошибочно отождествляемого с объективностью. «Идеал безличной, беспристрастной истины подлежит пересмотру с учетом глубоко личностного ха­рактера того акта, посредством которого провозглашается истина», - утверждал мыслитель. «Я отка­зался от идеала научной беспристрастности, - писал он, - и хочу предложить иной идеал знания». Обсу­ждая заглавие своей книги «Личностное знание», ученый отмечал: «Может показаться, что эти два по­ложения противоречат друг другу; ведь подлинное знание считается безличным, всеобщим, объек­тивным. Для меня знание - это активное постижение познаваемых вещей, действие, требующее осо­бого искусства».

В эпистемологии М. Полани значительно усиливаются антропологиче­ские ориентации. Основными тезисами является заключения:

науку делают люди, обладающие мастерством;

искусству познавательной деятельности нельзя научиться по учеб­нику. Оно передается лишь в непосредственном общении с мастером. (Тем самым традиционный принцип «Делай как я!» звучит с новой силой и представлен в новой парадигме);

люди, делающие науку, не могут быть заменены другими и отде­лены от произведенного ими знания;

в познавательной и научной деятельности чрезвычайно важными оказываются мотивы личного опыта, переживания, внутренней веры в науку, в ее ценность, заинтересованность ученого, личная ответственность 5 .

Для Полани личностное знание - это интеллектуальная самоотдача, страстный вклад познающего. Это не свидетельство несовершенства, но насущно необходимый элемент знания. Он подчеркивает, что всякая попытка исключить человеческую перспективу из нашей картины мира неминуемо ведет к бессмыслице. Ученый уверен, что установление истины становится зависимым от ряда наших собственных, имплицитных осно­ваний и критериев, которые не поддаются формальному определению. Неизбежны и соответствующие ограничения статуса оформленной в сло­вах истины.

Полани, по-новому оценивает огромную роль веры в познавательном процессе, отмечая, что «вера была дискредитирована настолько, что помимо ограниченного числа ситуаций, связанных с исповеданием религии, современный человек потерял способность верить, принимать с убежденностью какие-либо утверждения, что феномен веры получил статус субъективного проявления, которое не позволяет знанию достичь всеобщности» 6 . Сегодня, по мнению автора, мы снова должны признать, что вера является источником знания. На ней строится система взаимного общественного доверия. Согласие явное и неявное, интеллектуальная страстность, наследование культуры - все это предполагает импульсы, тесно связанные с верой. Разум опирается на веру как на свое предельное основание, но всякий раз способен подвергнуть ее сомнению. Появление и существование в науке наборов аксиом, постулатов и принципов также уходит своими корнями в нашу веру в то, что мир есть совершенное гармоничное целое, поддающееся нашему познанию.

Для М. Полани очевидно, что мастерство познания не поддается описа­нию и выражению средствами языка, сколь бы развитым и мощным он ни был. Этот тезис, безусловно, противоречит задаче создания унифици­рованного языка науки. Научное знание, представленное в текстах научных статей и учебников, по мнению мыслителя, всего лишь некоторая часть, находящаяся в фокусе сознания. Другая часть сосредоточена на половине так называемого периферийного (или неявного) знания, посто­янно сопровождающего процесс познания. Интерпретировать неявное, периферийное знание можно по аналогии с «краевым опознаванием ощущений» от находящегося в руке инструмента, без которого процесс деятельности как целенаправленный процесс невозможен. «Акт познания осуществляется посредством упорядочивания ряда предметов, которые используются как инструменты или ориентиры, и оформления их в искусный результат, теоретический или практический. Можно сказать, что в этом случае наше сознание является «периферическим» по отношению к главному «фокусу сознания» той целостности, которой мы достигаем в результате».

и

Вторая область знания достаточно хорошо передаваема средствами речи. Это область, где компонента мышления существует в виде информации, которая может быть целиком передана хорошо понятной речью, так что здесь область молчаливого знания совпадает с текстом, носителем значения которого она является. В третьей, области «затрудненное понимания» - между невербальным содержанием мышления и речевыми средствами - имеется несогласованность, мешающая концептуализировать содержание мысли 4 . Это область, в которой неявное знание и формальное знание независимы друг от друга. В объем личностного, неявного знания погружен и механизм ознакомления с объектом, в результате которого последний включается в процесс жизнедеятельности, формируются навыки и умения общения с ним. Таким образом, знакомство с объектом как первоначальное знание о нем, превращаясь в навык и умение пользования, обращения с данным предметом, становится личностным знанием человека. Заметим, однако, что навыки при всей их схожести по схеме деятельности, различны и индивидуальны. Задача копирования чужого навыка порождает собственный слой личностного знания. (Х.П. – опыт Цицерона). «Писание правила умелого действования, - уверен М. Полани, - могут быть полезными, но в целом они не определяют успешность деятельности; это максимы, которые могут служить путеводной нитью только в том случае, если они вписываются в практическое умение или владение искусством. Они не способны заменить личностное знание».

Оно задается всей телесной организацией че­ловека и неотделимо от инструментального знания, которое осталось неартикулированным. Операционально смысл формируется как бы в следкущей плоскости - в процессе опыта внутреннего прочтения формирую­щегося текста «для себя» и усилий по его артикуляции «вовне», посред­ством сотворенной человеком языковой системы. Полани утверждает, что смысл неотделим и от той личной уверенности, которая вкладывается в провозглашаемое научное суждение.

Исследователи творчества мыслителя подчеркивают, что к пересмот­ру основ традиционной концепции знания его подтолкнули открытия гешталтпсихологии. Гештальт - как образ или наглядно устойчивая пространственно воспринимаемая форма предметов - предполагает примат цело­го над частями. Он применяется к мыслительным образованиям для воссоздания единой целостной структуры, объединяющей и связывающей различные элементы и составляющие. Действительно, технология опера­циональных умений, процессы формирования навыков как знания, отливающегося помимо предметного результата в новые смыслы, в личностно-окрашенное содержание, ускользали из поля зрения методологов и эпистемологов. М. Полани подвел к необходимости обдумывания новой модели роста научного знания, в которой учитывались бы действующие личностно-когнитивные механизмы познавательной деятельности.

Комментарии и пояснения:

Знание – селективная, упорядоченная, определенным способом (методом) полученная, в соответствии с какими-либо критериями (нормами) оформленная информация, имеющая социальное значение и признаваемая в качестве именно знания определенными социальными субъектами и обществом в целом. В зависимости от названных критериев знание может быть разделено на два типа по уровню его функционирования: обыденное знание повседневной жизни и специализированное знание (научное, религиозное, философское и др.). Различают также структуры явного, предъявленного, рационально оформленного (выражаемого), и неявного (латентного) знания, локализируемого в структурах накопленного социокультурного опыта и в подсознании человека. Кроме того, в явном знании можно выделить «предметное», направленное на объекты, процессы, явления знания и метазание (знание о знании). В философии проблемой знания занимаются разделы: эпистемология («учение о знании»), гносеология («учение о познании»). На особый статус претендует методология («учение о методе»).

Теперь подробно рассмотрим соотношение явного и неявного знаний.

Явное знание – это такое знание, которое может быть кодифицировано в информацию и сохранено на носителях (бумажных и электронных), и оно будет существовать вне зависимости от восприятия его человеком. Явное знание соответствует сегодняшнему, вчерашнему и может быть записана на носителе.

Невное знание – скрытое, неартикулированное и нерефлексивное личностное знание, неартикулированный и не подающийся полной рефлексии слой человеческого опыта. Неявное знание связано с практическим опытом индивида и не может быть кодифицировано без частичной потери информации. К неявному знанию относятся умения, навыки, способности, чувства человека. Неявное знание является уникальным ресурсом, который сложно скопировать.

Как показано выше, М. Полани исходит из тезиса о наличии у человека двух типов знания: явного, артикулированного, выраженного в понятиях и суждениях, и неявного, имплицитного, не артикулированного в языке, но воплощенного в телесных навыках, в схемах восприятия, практическом мастерстве. В трактовке неявного знания Полани проводит различение «фокального» восприятия и опознавания вещей «периферического» или «инструментального» знания.

Центральная идея Полани состоит в том, что наука делается людьми, овладевшими соответствующими навыками и умениями познавательной деятельности, мастерством познания, которое не подается исчерпывающему описанию и выражению средствами языка. Поэтому артикулированное научное знание, то, что представлено в текстах учебников, научных статей, согласно Полани, это лишь незначительная часть знания, находящаяся в фокусесознания. Восприятие смысла невозможно вне контекста периферического, неявного знания. Смысл научных утверждений определяется неявным контекстом скрытого (или молчаливого) знания, которое имеет инструментальный характер: «знание-как-это делается», «знания-умения», задаваемых всей телесной и психической организацией человека. Процесс артикуляции, «считывания» смысла, находящегося в фокусе сознания, невозможен без целостного, недетализируемого контекста.

В научном познании явное, артикулированное знание выступает как знание интерперсональное, оно представлено в научных теориях, гипотезах, теоретических моделях, экспериментальных законах. Однако, как считает Полани, артикуляциявсегда остается неполной по отношению к знанию. Поэтому прогресс науки невозможен без неявного личностного знания, которое латентно содержится в индивидуальном опыте исследователей – в их искусстве экспериментирования, диагностики, мастерстве владения теоретическими моделями. Это неартикулированное, «молчаливое» знание не излагается в учебниках и пособиях, его нельзя обнаружить в научных монографиях и журнальных статьях. Оно передается либо в ходе непосредственных личных контактов ученых, либо в процессе совместных экспериментальных исследований. Концепция Полани была выдвинута в качестве альтернативы «фундаменталистским» теориям познания (логический эмпиризм, марксизм), полностью исключающим наличие врожденных, неосознаваемых и нерефлектируемых форм знания. Прогресс в научном познании, по мнению Полани, зависит от самоотдачи личности, при котором устанавливаются контакты с реальностью. Уверенность в себе определяет нашу готовность к отказу рутинного образа действия. Наша самоотдача в поисках нового неизменна проникнута страстью.

Мы знаем свой язык в том смысле, что умеем ею пользоваться для передачи того или иного объективного содержания. Но это знание языка неявное, ибо язык для нас неотделим от объектов, которые мы получаем с его помощью. Мы порою даже не замечаем сам этот язык, его структуру, он находится на «заднем плане», на «периферии» сознания. Но через рефлексию язык может превратиться в явное знание. Когда мы говорим, мы не рефлексируем «правильность», соблюдение норм речи, грамотность письма. Нормы, правила соблюдаются интуитивно, автоматически. Через рефлексию мы превращаем знания неявные в знания явные.

Позицию Полани называю «посткритическим рационализмом». Это означает, во-первых, признание того очевидного факта, что науку делают люди, причем люди, которые обладают мастерством; искусству познавательной деятельности и ее тонкостям нельзя научиться по учебнику, она дается лишь в непосредственном общении с мастером. Отсюда следует, что, во-вторых, люди, делающие науку, не могут быть механически и просто отделены от производимого ими знания и заменены другими приобщениями к этому знанию только с помощью учебников. И, наконец, в-третьих, Полани вводит в современную философию науки мотив научного опыта как внутреннего переживания, внутренней веры в науку, в ее ценность, страстную заинтересованность ученого в поиске объективной научной истины, личную ответственность перед ней.

Неявное знание осваивается человеком в практических действиях, в современной научной работе и служат основанием его целенаправленной активности. В науке явное знание представлено в понятиях, теориях, а неявное знание – как личностное знание, вплетенное в искусство экспериментирования и теоретические навыки ученых, в их пристрастия и убеждения. С точки зрения Полани, существуют «два типа знания, которые всегда совместно входят в процесс познания всеобъемлющей целостности. Это: - познание объекта путем концентрации внимания на нем как на целостности; - познание объекта исходя из наших представлений о том, какой цели он служит в составе этой целостности, часть, которой он является. Последнее может быть названо неявным знанием. Неявное знание не подлежит, согласно Полани, полной экспликации и транслируется через непосредственное обучение мастерству научного поиска и личные контакты ученых. Оно предается «из рук в руки». Научный опыт у Полани – внутренне переживаем, обусловлен страстным желанием исследователя достичь подлинно научной истины, явно личностно окрашен.

«Когда я воспринимаю какую-то группу объектов, я вместе с тем сознаю отличие своего сознания от этих объектов, сознаю простарнственно-временное положение своего тела. Однако все эти факты сознания находятся не в его «фокусе», а как бы на «заднем плане», на его «периферии». Непосредственно мое сознание нацелено на внешние объекты, которые являются предметом знания. Мое тело, мое сознание, мой познавательный процесс в этом случае не входят в круг объектов опыта, предметов знания. Таким образом, предполагаемое любым опытом знание о себе, выражающееся в виде самосознания – это знание особого рода. Его можно было бы несколько условно назвать «неявным знанием» в отличие от знания явного, с которым мы обычно имеем дело. Цель познавательного процесса – получение явного знания. Неявное знание выступает как средство, способ получения явного знания» / Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. – М,. 1980. С.255. Когда я касаюсь рукою предмета, я чувствую сам объект, а не свою руку. Осязательное восприятие говорит о внешнем предмете, а не о себе самом. И лишь на «заднем плане» сознания я переживаю акт собственного касания и локализую воздействие объекта на меня на кончиках своих пальцев. В этом случае, если я трогаю предмет не рукой, а палкой, осязательное восприятие опять-таки относится к самому предмету, а не к используемому мною средству – плаке. Последняя уже не попадает в «фокус» сознания, а оказывается на его «периферии» и переживается как непосредственное продолжение моего тела. В этом случае ощущение воздействия предмета – мы уже обращали на то, что это не то же самое, что осязаемый образ предметов! – переживается мною как локализованное уже не в кончиках пальцев, а на конце палки/ Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. – М,. 1980. С.255.

М. Полани, по-новому оценивает огромную роль веры в познавательном процессе, отмечая, что «вера была дискредитирована настолько, что помимо ограниченного числа ситуаций, связанных с исповеданием религии, современный человек потерял способность верить, принимать с убежденностью какие-либо утверждения, что феномен веры получил статус субъективного проявления, которое не позволяет знанию достичь всеобщности». Сегодня, по мнению автора, мы снова должны признать, что вера является источником знания. На ней строится система взаимного общественного доверия. Согласие явное и неявное, интеллектуальная страстность, наследование культуры - все это предполагает импульсы, тесно связанные с верой. Разум опирается на веру как на свое предельное основание, но всякий раз способен подвергнуть ее сомнению. Появление и существование в науке наборов аксиом, постулатов и принципов также уходит своими корнями в нашу веру в то, что мир есть совершенное гармоничное целое, поддающееся нашему познанию.

Полани демонстрирует свою богатую осведомленность ходом и тече­нием развития философии науки. Он констатирует (не без сожаления), то в качестве идеала знания выбрано такое представление естественной науки, в котором она выглядит как набор утверждений, «объективных в том смысле, что содержание их целиком и полностью определяется наблюдением, а форма может быть конвенциальной». Тем самым он кос­венным образом указывает на все три этапа, пройденные философией науки, сводящие ее к экономичному описанию фактов, к конвенциальному языку для записи выводов и к формулировке на языке протоколь­ных предложений данных наблюдений. Однако интуиция, на его взгляд, неустранима из познавательного процесса.

Интерпретаторы выделяют в концепции личностного знания М. Полани три основные области или три варианта соотношения мышления и речи. Первый характеризуется областью неявного знания, словесное выражение которого несамодостаточно или же недостаточно адекватно. Эта область, в которой компонент молчаливого неявного знания доминирует в такой степени, что его артикулированное выражение здесь, по существу, невозможно. Ее можно назвать областью «невыразимого». Она охватывает собой знания, основанные на переживаниях и жизненных впечатлениях. Это глубоко личностные знания, и они весьма и весьма трудно поддаются трансляции и социализации. Искусство всегда старалось решит данную задачу своими средствами. В акте сотворчества и сопереживания отражалось умение взглянуть на мир и жизнь глазами героя жизненной драмы.

Вторая область знания достаточно хорошо передаваема средствами речи. Это область, где компонента мышления существует в виде информации, которая может быть целиком передана хорошо понятной речью, так что здесь область молчаливого знания совпадает с текстом, носителем значения которого она является. В третьей, области «затрудненное понимания» - между невербальным содержанием мышления и речевыми средствами - имеется несогласованность, мешающая концептуализировать содержание мысли 4 . Это область, в которой неявное знание и формальное знание независимы друг от друга. В объем личностного, неявного знания погружен и механизм ознакомления с объектом, в результате которого последний включается в процесс жизнедеятельности, формируются навыки и умения общения с ним. Таким образом, знакомство с объектом как первоначальное знание о нем, превращаясь в навык и умение пользования, обращения с данным предметом, становится личностным знанием человека. Заметим, однако, что навыки при всей их схожести по схеме деятельности, различны и индивидуальны. Задача копирования чужого навыка порождает собственный слой личностного знания. «Писание правила умелого действования, - уверен М. Полани, - могут быть полезными, но в целом они не определяют успешность деятельности; это максимы, которые могут служить путеводной нитью только в том случае, если они вписываются в практическое умение или владение искусством. Они не способны заменить личностное знание».

Принципиальные новации концепции М. Полани состоят в указании нато, что сам смысл научных положений зависит от неявного контекста скрытого знания, «знания как»,имеющего в своих глубинных основах инструментальный характер.Оно задается всей телесной организацией че­ловека и неотделимо от инструментального знания, которое осталось неартикулированным. Операционально смысл формируется как бы в се­кущей плоскости - в процессе опыта внутреннего прочтения формирую­щегося текста «для себя» и усилий по его артикуляции «вовне», посред­ством сотворенной человеком языковой системы. Полани утверждает, что смысл неотделим и от той личной уверенности, которая вкладывается в провозглашаемое научное суждение.

Современный ученый должен быть готов к фиксации и анализу результатов, рожденных вне и помимо его сознательного целеполагания, в том числе и к тому, что последние могут оказаться гораздо богаче, чем родная цель. Незапланированные целеполаганием, непреднамеренным образом вторгшиеся в результат содержательно-смысловые контексты раскрывают мир незаинтересовано универсально. Вычлененный в качестве предмета изучения фрагмент бытия на самом деле не является изолированной абстракцией. Сетью взаимодействий, токами разнонаправленных тенденций и сил он связан с бесконечной динамикой мира, познанием которой и одержима наука. Главные и побочные, центральные и периферийные, магистральные и тупиковые направления, имея свои ниши, сосуществуют в постоянном неравновесном взаимодействии. Возможны ситуации, когда в развивающемся процессе не содержатся в готовом виде формы будущих состояний. Они возникают как побочные про­дукты взаимодействий, происходящих за рамками самого явления или, по крайней мере, на периферии этих рамок. И если ранее наука могла позволить себе отсекать боковые ветви - казавшиеся несущественными периферийные сферы, - то сейчас это непозволительная роскошь. Оказывается, вообще непросто определить, что значит «не важно» или «неинтересно» в науке. Возникая на периферии связей и отношений, на фоне перекрещивания многообразных цепей причинения в сети всеобщего взаимодействия (в том числе и под влиянием факторов, которые незначительным образом проявили себя в прошлом), побочный продукт может выступить в качестве источника новообразования и быть даже более существенным, чем первоначально поставленная цель. Он свидетельствуй о неистребимом стремлении бытия к осуществлению всех своих потенции. Здесь происходит своеобразное уравнивание возможностей, когда все, что имеет место быть, заявляет о себе и требует признанного существования.

Знания можно разделить на явные, например, кодифицируемые, и неявные, то есть личностные, которые не поддаются кодификации. Вообще, неявное знания - субстанция любопытная. Его нельзя увидеть, пощупать и на 100% перенять, следовательно, оно с большим трудом поддается управлению. Но именно неявное знание часто является самым важным. Философ-науковед Майкл Полани, который ввел в культуру само понятие «неявного знания», приводит следующий случай в качестве иллюстрации роли «неявного знания». Одна английская лаборатория купила оборудование у американских коллег. Прежде чем начать работу, англичане тщательно изучили множество инструкций по эксплуатации. Однако оборудование так и не заработало. Специалисты ломали голову, в чем дело, пока не решили съездить к изготовителю и посмотреть своими глазами, как правильно использовать машины. Вернувшись, команда смогла запустить оборудование. На вопросы о том, что нового узнали специалисты во время поездки, они ответили, что ничего нового по сравнению с тем, что содержалось в инструкциях, они не могут сформулировать. Вот яркий пример обнаружения наличия неявного знания. Или другой пример: известно, что старший Капица долго работал в Великобритании, руководил лабораторией (НИИ). Когда Советское правительство предложило выкупить эту (НИИ) в связи с окончанием затянувшейся командировки Капицы, в этом помог Гейзенберг, сказавший следующее: лаборатория (НИИ) были создана специально под Капицу, и никто другой там работать не сможет, поэтому надо лабораторию продать Советам.

Таким образом, выясняется, что носителем этого важного вида знаний являются люди, а передается это знание при общении, таком, как стажировки, конференции, совместные работы. Еще другой пример: В Древнем Риме существовала такая практика подготовки будущих государственных деятелей. Молодого человека вводили в дом какого-нибудь известно сенатора, и он, наблюдая за тем, как готовить политические речи сенатор, помогая ему в этом, обретал навыки, усваивал нормы поведения. См. о Цицероне.

Через рефлексию мы неявное знание превращаем в явное знание. §. Рефлексия как инструмент превращения неявного знания в знание явное.